длинные пальцы по белым клавишам.
держись, пожалуйста, ты же справишься.
все дома горят, как из соломы хижины.
держись, пожалуйста, ты же сильная.
Она держит в руках листок смятой бумаги, крохотный такой листочек, с последними словами ее матери. Теми словами, которые она сама хотела ей сказать, а она по своей детской глупости, затаенной обиды и чертовой гордости проигнорировала, почему-то решив, что обсуждения дурацких платьев и вечеринки, в честь дня рождения Лидии, важнее. Ведь она не знала, что именно хочет сказать ей мать. Ей думалось, что это снова будет о Скотте, о том, какой слабой_жалкой_безвольной ее делает любовь к этому мальчишке. Она так была поглощена этими ничего не значившими переживаниями, которые отравляли ее разум и душу, что даже не заметила, какой печальной была ее мать. Она впервые к ней потянулась, была такой, какой должны быть мамы, теплой, настоящей, не такой холодной и далекой, как была всегда, а она оттолкнула ее, и ей никогда этого не исправить. Все что у нее осталось это листок смятой бумаги, хранившей тепло слов ее мертвой матери. Все что ей остается – читать и перечитывать эти строки, надеясь не пойми на что, но ничего другого у нее нет и не будет. Ее матери больше нет. - Ее нет! – в молчаливой истерике кричит сознание, а в голове, в режиме нон-стоп, слова деда о том, кто именно сделал это с ее матерью, с ней, с их семьей.
Хейл.
Она сжимает листок в руках, которой вдруг потерял свою важность. Это просто слова. Слова матери, которая никогда не скажет ей их сама, которой она не дала возможности произнести их вслух. Но ведь ей казалось, что у них так много времени. Она не знала, тогда еще не знала, что это время у них отнимут.  Одинокая слеза катится по её бледной щеке. В пустых глазах играет отблеск огня, пламя которого лижет этот крохотный листок с последними словами ее матери, пожирая их, оставляя лишь пепел, но не в ее голове или сердце, где эти слова теперь выжжены тавром, рядом с пометкой о том, что ее больше нет, что у нее не будет возможности все исправить, что ее мать умерла презирая ее за любовь к не_человеку.
Хейл.
Чудовище, семья которого раз за разом рушит ее жизнь, все они ее рушат, отбирая то немногое, что у нее есть. Тетю, маму, Скотта. Да, даже его, ведь он был на его стороне, ведь из-за него, из-за этих дурацких чувств, делающих ее слабой, она защищала Дерека от своей семьи. Она помогала ему, а он убил ее мать. У б и л   е ё   м а т ь.
Хейл.
Она больше не маленькая, запуганная девочка, которой он внушает страх. Она выросла. Она сильная. Она Арджент и жаждет мщения. Кровь охотника бурлит в ее венах, жаждет расправы. Ей нужны его крики, ей нужна его кровь, капающая с её рук, даже его сердце, если у такого монстра как он оно есть, она хочет держать его в руках. Она хочет успокоиться, заполнить чем-то эту пустоту внутри. Она хочет… она хочет перестать винить себя. Она может винить Дерека Хейла.
Окружающие ее вещи летят на пол, вместе с воспоминаниями, от которых ей так необходимо избавиться. Избавиться от вещей, от одежды, всего, что символизировало старую ее. Глупую ее, совершившую огромную ошибку, за которую расплатилась ее мать. А должна была она, только она. Шум в ее спальне непременно привлек внимания отца и деда, но никто из них более не решался нарушить ее одиночество, оставляя ее наедине со своим горем. Давая ей время, но на что? Смириться? Принять? Действовать?  - Что ты выберешь, Эллисон?  - спрашивало сознание, и она знала ответ на этот вопрос. Она будет такой, какой ее хотела видеть мама: хладнокровной, беспристрастной, беспощадной. Тем кем пророчило ее будущее - Лидером.
Опускаясь на колени, Эллисон шарит рукой под кроватью, доставая на свет божий чемодан своей тети, в который запихнула свой лук и стрелы, вместе с китайскими клинками, что она подарила ей. Лезвия одобрительно блестят в свете лампы, словно только и ждали этого момента, когда до не дойдет ее истинное предназначение. Серебро причиняет оборотням боль, но ей нужна не только боль. Она тянется к коробочке с аконитом, открывая ее и доставая смертельный яд. Ее совершенно не пугает мысли о том, что именно она хочет сделать. Старую Эллисон это бы привело в ужас, но не новую. Она холодна, как льды на Аляске, скрупулёзно смазывая наконечники стрел аконитом. Она словно и не дома вовсе, она где-то там, в доме Хейла, уже вершит свою месть, живет ее. Последняя стрела ложится в колчан, к остальным отравленным собратьям. Эллисон поднимается с колен, рассовывая клинки по обуви, и поясу на своих штанах. Хватает лук и стрелы, бесшумно вылезая в окно.
он говорил "я не знаю, что будет с нами".
просил помощи самыми простыми словами.
он слышал музыку. в пустой квартире на открытой душе рояля.
пальцев на клавиши не роняя.
Дорогу к дому Хейлов она может отыскать с закрытыми глазами, а темнота не является для нее препятствием. Она ступает по лесному настилу, не издавая ни звука. Деревья расступаются, на высветившейся поляне темнеет полуразвалившийся дом Дерека Хейла. Пустой и мрачный, как и его хозяин. Даже мертвый, таким же скоро будет и он. Эллисон вытаскивает стрелу, натягивая тетиву и входит в дом. Половицы скрипят под ногами. Развалины здания смыкаются вокруг нее, словно желая защитить своего хозяина. На первом этаже пусто, Эллисон с сомнением смотрит на лестницу, но решимость толкает ее вперед. Задрав голову вверх, она поднимает лук, ступая на первую ступеньку, затем на вторую. Осторожно, слишком медленно преодолевая их одну за другой, ожидая нападения, желая его.  Тишина дома не внушала доверия. Она знала, он здесь. Он всегда был здесь, как магнитом тянулся к дому, к семье, как и она. Только вот она не разрушала его семью, это сделала Кейт, и за это она расплатилась. Так почему же он сделал это с ней? Но ей не нужны его ответы, она больше никогда не будет слушать оборотней.
Лестница осталась позади, комнаты второго этажа встречали ее молчаливым презрением, каким-то жалким, учитывая их состояние. Пустые. Ни звука, ни следа Хейла. Обманчиво, ведь она, наверное, селезенкой чувствовала, что он здесь. Его просто нужно найти, раз он сам не хочет вылезать из своей норы. Толкнув последнею дверь, Эллисон вошла внутрь, направляя лук в сторону кровати, на которой спал Дерек, скорее делая вид, что спит. Она не вчера узнала об оборотнях, поэтому прекрасно знала, что о ее присутствие он уже давно знает, если не услышав, то почуяв. Пальцы покалывало от желания выпустить в его в стрелу, не в сердце, нет, она хочет видеть его мучения, не акцентируя свое внимание на неожиданно проснувшийся жестокости. Только на нем. Он - ее цель. Весь мир может подождать, отец и дед могут подождать, обдумывая свои планы, а она не может ждать.
- Сэкономим друг друга время перестав притворяться, Дерек. -  Ей хочется кричать, но она говорит тихо и спокойно, не позволяя себе сорваться. Его расслабленный вид действовал на нее, как бутылка виски вылитая в костер. Он не имел право выглядеть так. Он не имел право чувствовать себя так, не после того, что сделал с ней.  – Вставай! –  и посмотри в глаза той, у которой отобрал  так много, не оставив и шанса на нормальную жизнь.

слабые пальцы по белым клавишам.
"сыграй мне что-нибудь и останешься. ж и т ь."